Когда мы уже располагались в освобожденном Конотопе – украинском городе, стоявшем на пересечении железнодорожной ветки на Киев и на Сумы, недалеко от реки Сейм, всю нашу группу вызвал ставший уже полковником Сучков. Присутствовали не только мы – были еще и офицеры других групп контрразведки.
Штрафники обрадовались подорванному танку и просто восторженно взревели, когда увидели, как из дыма к ним ползет по полю штрафник, подорвавший танк. Жив, жив, чертяка! Грешным делом я решил поперва, что он погиб.
Вкусная ветчина была! Я облизал пальцы, улегся и смежил веки. Сколько до передовой осталось? Языка бы взять, да толку с того! Я по-немецки все равно ничего не понимаю. Придется сидеть в роще до ночи, а потом уже – где ползком, где пешком – добираться к своим. Немного напрягало, что местность не изучена, прямо «терра инкогнита».
– Последнее место дислокации батальона недалеко от Рованичей, вот здесь. И еще… – Полковник помолчал, походил по кабинету, раздумывая. – Позади штрафбата заградотряд из НКВД будет стоять. Об этом помни. В бою они штрафников не поддержат, а если кто побежит – расстреляют. Я думаю – ты с головой дружишь и потому необдуманных поступков не допустишь. Я на связи буду, в радиовзводе – не одна ваша группа к «котлу» выдвигается.
Я продолжал наблюдать. Некоторое время экипаж бронемашины не подавал признаков жизни. Затем башня его повернулась, и пулемет снова стал бить по окнам дома. А и пусть! Мы лежали под укрытием кирпичных стен. Из пулемета их не пробить, а пушки на бронемашине не было.
– Пока ничего. Кража из вагона произошла, просто расследуем.