— Прошу вас, Иммануил Викторович, начинайте.
Конечно, было бы ошибкой сказать, что после этого он стал ревностным христианином. Но на службы в церковь все же стал захаживать почаще и сам проявил инициативу, пожертвовав что в Ивантеевке, что в Сестрорецке, на новые алтари работы самого Лихачева#— Ну что, еще чашечку? Или лекарства?
Митрофан Иванович вскинулся было и даже уже открыл рот, дабы заявить что-то гневное и весьма подходящее к случаю, но увидел как старший брат просветлел лицом и решил немного погодить.
Григорий честно старался соблюдать вежливость и положенную гладкость речи — но раздражение уже начало прорываться сквозь маску невозмутимой вежливости, отчего его слова были особенно убедительны. Вот только у профессионального юриста на такое, похоже, был благоприобретенный иммунитет, ну или очень крепкие нервы. А может быть, присяжный поверенный не вполне понимал, с кем он ведет разговор, принимая своего собеседника за очередного управляющего или там главного инженера, которого требуется хорошенько "обработать" и привести к нужному для доверителя решению. Вот только у обрабатываемого всё отчетливее проявлялось и крепло желание, почесать костяшки правого кулака об наглую морду, изворотливо-скользкого, и гораздо более изощренного в словоблудии юриста — и тем самым перевести возникший спор в привычную для бывшего унтер-офицера форму.
— Прекрасно. Не сочтите за труд послать ему приглашение, на сегодняшний вечер, и если это только возможно — пускай захватит с собой документы по моим дальневосточным владениям.
— Взял, на завтрашний. Можно было бы и сегодня, да чего на ночь глядя приезжать?