— Я-то тебя из-за золота не убью, а вот ты меня можешь! Стреляй, коли ты такой, и владей на здоровье!
Понемногу созрела у него мысль. Большая, государственная. Такая, что можно не боясь кары за дерзость, самому царю прожект подавать.
Он поклонился и широко открыл перед Василисой прорубленную в стене дверь, обводы которой ещё пахли свежей краской.
По-новому стала обходиться Василиса и с крестьянами — это уж не из книги, а своим умом.
— Буду. Рта боле не раскрою! — пообещал Никитин. — Ты только говори понятно.
Кое-как, чуть не упав сам, прапорщик уложил злосчастного немца на землю. Мюльбах шарил руками по груди, рвал мундир и рубаху. Между пальцев у него обильно лилась кровь. Никакой кольчуги на нём не было!