— Я это, тятя твой… — Голос у Автонома дрожал и рвался. — Пойдём на свет, поглядим друг на дружку.
Четвертый. Колокола бьют набат, на улицы высыпает чернь.
Из 122 дворян был он самый старый, а следующему за собою по возрасту, двадцатисемилетнему, мог бы приходиться отцом, но это Зеркалова не смущало. Чему и где обучаться, тоже было всё равно. Выпал город Мюнхен, Баварской земли, а наука для изучения — меднолитие.
Прапорщик взял ларчик, рассмотрел перламутровую бабочку.
Тятя у Василиски был не тот человек, чтоб кому-нибудь перечить, да еще в столь простом, родственном деле.
Сквозь сомкнутые веки можно было разобрать, что в помещении темно или почти темно. Поблизости потрескивала свеча.