Сунула ему книжку, что на столе лежала: «Заморския чуды». Давеча вместе картинки разглядывали.
Никитин спешился, подошёл к припадочному, желая его успокоить. Однако вышло ещё хуже.
Но в этот миг из кареты, позёвывая, вышел еще один седок — должно быть, задремал дорогой, а теперь вот проснулся. Это был тонкий, узкий в плечах юноша, в серебристом камзоле, жемчужного цвета кюлотах и пепельных чулках. Его золотистые волосы спускались до плеч.
Завернули в какую-то тряпку, погрузили в портшез, потащили по улицам.
Рассказал о Софье, которая была не беспутной девкой и похитительницей власти, как болтают ныне, а истинно великой и мудрой правительницей, кому он, её ближний стольник, служил верой и правдой. Расписал красу и таланты Василия Голицына, павшего от завистнических козней. Трогательно поведал о роковом амуре меж царевной и её министром.
Ещё минуту назад Илья был красен, теперь же вдруг побледнел.