— «Амбесиль» — это дурак, вроде блаженного, — объяснил он и улыбнулся, давая понять, что уж теперь дураком никак не является, да и про детство, может, на себя наговаривает.
Доски, что лежали над местом прудного стока, вблизи оказались довольно широкими и под мальчишескими легкими ногами не прогнулись, даже не заскрипели.
— Ну ты гляди, вор! Всё Автоному Львовичу доложу!
Пока у Василиски не начался амор с Петрушей, она на мельне бывала часто, мало не каждый день.
Поняв, что остался один, Алексей открыл глаза и приподнялся.
Алёшка смотрел на друга с подозрением и чуть ли не испугом. У Никитина едва нашлись силы отрицательно покачать головой.