Хоть и были его ухаживания ни к чему, но всё же Василиса выспросила у прислуги и знакомых дев, что за человек. Оказалось, известный селадон и сердцеразбиватель, так что некоторые дамы из-за него даже травиться хотели. Как же тут было голове не закружиться, особенно при Петиной бесчувственности?
Он любовно погладил её по гладким волосам и даже преуспел блеснуть слезой. От этакой невидали Василиса снова испугалась. Чувствительно пошмыгав носом, Зеркалов посуровел.
— Выводи всех, кто есть, за ворота! А мне вели запрячь двух коней, самых лучших!
Но тароватая мысль сим не удовольствовалась, понеслась вскачь в новые пределы.
Спорщики набычились, но сцепляться пока годили. Ждали, чью сторону примет основательный Илейка. Крестьянский сын был коренаст, медлителен, попусту кидаться словами не любил.
— Не терплю мокроты, — сказал он, вновь приклеившись к Дмитрию. — Вот говорят, в европских землях штука такая есть, «ширм» называется. Кожа промасленная на спицах, раскрываешь над головой — дождь не в дождь, сухо. Ты, прапорщик, человек нерусский. Видал такую штуку?