Автоном Львович заморгал, сам на себя поражаясь. Как это он, старый знаток человечьих душ, проглядел очевидное? Девчонка-то, оказывается, сохнет по Пете!
Ромодановский не осуждал своего повелителя ни за эти судорожные метания, ни за прочие, более тяжкие вины, ибо как можно псу осуждать хозяина? Но тревожиться умеют и псы. Когда князь-кесарь тщился проникнуть умом в отдалённо-грядущее, старому вельможе делалось не по себе. Грядущее-то, ляд с ним, не земного рассудка пропорция, а вот на ближнее будущее у Фёдора Юрьевича разума вполне хватало, и ничего отрадного в завтрашнем дне князь не узревал. Лишь бедствия да напасти.
— Руськи паляч совсем плёхо. Надо из Вена хароши паляч звать, много талер плятить.
— Чего там ведать? Нехитра наука. Часы делать или собирать замки с секретом куда трудней.
Ну да девочка об том нисколько не печалилась. Было кому её и поцеловать, и приласкать.
Это были дела сегодняшние, заговорные, но Автоном мыслил уже и про завтра — о грядущем царствовании.