За «пса» его, жабёнка, следовало бы напополам разодрать, но ради сына Никитин сдержался.
Попов умолк, повесил голову. Вина его была не столь уж тяжкая, доставленное известие её с лихвой окупало, но говорить о том служивому Ромодановский, конечно, не стал. Пускай его потомится.
Алексей чуть не вскрикнул, Илья опёрся о дверной косяк, вдруг ослабев коленями.
— А знаешь, Лёша, не он к нашему полку прибыл. Это мы в его полк приписались. Я теперь вспоминаю, что Илья и десять лет назад на Василису такими же точно глазами смотрел…
— Ну что там? — приоткрыл Ромодановский налитой кровью глаз.
— Вчерась мету веником под большой лестницей, подходит этот бесёныш. Глядит на меня своими кошачьими гляделками. «Чего тебе, спрашиваю, барич?» А он мне: «Покажи. Что ты там прячешь?» И вот сюда, в лядвие мне тычет!