Шлёп-шлёп, ходко плюхала Бабинька по мелким лужам, ни разу не остановившись, не заколебавшись. Илейка старался ступать точно так же. Остальные двое держались друг за дружку.
— У вас, может, и не поступают. А мы, русские за своим государем, как за отцом родным. Что наше — то государево, а что государево — то наше. — Попов потянул воздух носом и поморщился. — Ты и впрямь свинья. Смердишь, будто скотный двор. Вы, немцы, в баню два раза в год ходите, всем известно. Вонючка швабская!
— Сделаю, батюшка. Комар не чихнёт, — поклонился главный шпиг.
Почему не испугался, непонятно. Может, отупел от неожиданности?
Рассмотрел Автоном урода с усмешкой. Глаза маленькие, широко расставленные. Нос репкой. Плечи широкие. В раскрытом, шумно дышащем рту торчат редкие зубы. Когда у карлы глазные яблоки под лоб закатились и брыкнулся он с коротких ножек наземь (крепко бедняге от стрельцов досталось), стольник не побрезговал человечка через холку перекинуть, к себе на двор отвез.
Взрослый тать заругался: и стыдными словами, и богохульными.