Я топчусь за спиной у штабс-капитана. Не думал, не гадал, что покажу свою тайну не моей Диане, а совсем чужому человеку. И все равно волнуюсь.
Я разинул рот, чтобы снова заорать, но не мог произнести ни звука. На меня в упор смотрела девушка. Ее глаза были как живые — живее, чем живые, а волосы переливались, будто освещенные ярким солнцем. Лишь спустя мгновение я понял, что это настенная картина. Что такое «мозаика», я не знал, и сначала мне показалось, будто прекрасный лик весь состоит из сияющих капель.
Верхняя и нижняя батарея доложили о готовности.
— Надраивай ей брюхо, что сверкало! Для корабля статýя всё одно что медаль для ероя.
— Ну, говори, сигнальщик, когда тикать! — проорал он мне в ухо.
— Первая, еще на полпункта ниже! — надрывался где-то сиплый голос. — Вторая, перейти на кугеля!