— Маменька, маменька, — пробормотал Павел Александрович, бережно сворачивая листок. — Знаете, как она ко мне обращается в письмах? «Ваше превосходительство, дорогой мой сынок». Пишет, конечно, не сама — диктует. Так и не выучилась грамоте.
А Степаныч, проводив начальника хмурым взглядом, тяжко вздохнул.
— Гера, вы просили, чтоб я показала вам свой альбом. Пойдемте, покажу, — сказала Диана и поднялась.
Меня Платон Платонович тоже расцеловал, и я уж уклоняться не стал, а был очень доволен. Капитан объявил, что Джанко выкарабкался из верной могилы исключительно благодаря моим заботам. Я отнекивался, но за скромность был расцелован еще раз. Рассказывать сказки про бубен и полет к солнцу я не стал, а то не отправили бы в скорбный дом, где сумасшедших холодной водой поливают.
— В самом деле? — всплеснула руками Агриппина. — Нет, в самом деле? Мне очень, очень приятно это слышать…
Я нетерпеливо переминался с ноги на ногу.