Что это он разглядывал в небе? Ничего там не было, лишь парила на высоте нижней реи крачка с необычным голубоватым отливом крыльев. Плавным движением немой достал из своей сумки палку — не палку, дощечку — не дощечку, а какую-то плоскую загогулину, заплелся всем телом в подобие штопора и метнул эту деревяшку вверх.
…Гостиная залита вечерним августовским солнцем, густым и золотистым, как абрикосовый сироп. Я слышу дивное пение. Четыре девичьих голоса выводят слова, от которых у меня слезы на глазах. Госпожа Ипсиланти играет на пианино, Диана и три ее пансионские подружки — красотка Крестовская, басистая Божко и вертлявая Спицына — исполняют песню, сочиненную в память Синопского боя.
Вчера, разговаривая с Нею, я всё время отводил взгляд, не осмеливался пялиться. Зато нынче ничто не мешало мне упиться созерцанием милого лица.
— Не остави, Господи, душу православного честнóго воина Даниила, в брани убиенного…
Генерал засмеялся, а Лекс снова подумал, что этот человек ему определенно нравится.
Загадку эту мне со временем разъяснила Диана. А до того, всякий четверг, возвращаясь с Сиреневой улицы, Платон Платонович сокрушался, что опять вел себя как последний дурак, замучил прекраснейшую из женщин нудной болтовней и больше нас, теперь уж можно не сомневаться, в дом не пригласят. Однако в следующую среду с городской почтой приходил розовый узкий конверт, мы с капитаном оба тоже розовели и начинали готовиться к завтрашнему событию.