Царевич сильно изменился. Открытости поубавилось, наивность исчезла вовсе, и держался он не без важности.
Набросился я на изумрудную ящерицу, а она не простая, завороженная. Вот и наказала меня погребением заживо и слепотою.
— Оставьте, — сказал татарин. — Она любит вас. Третьей потери ей не пережить…
А я нисколько не испугался, хотя в этот миг капитан чуть не налетел на рифы.
Действительно: раненые, санитары, носилки.
Удивительная, в сущности, вещь. Погибла — взлетела на воздух и рассыпалась прахом — моя мечта, вся моя будущность. А я не жалел. И повторись всё снова, ничего бы не изменил.