Ему, кажется, хотелось поговорить. Он был не первой молодости — лет тридцати пяти, с вислыми усами, с начинающимися залысинами. Судя по красным пятнам на щеках, графинчик никак не мог быть первым и навряд ли вторым. Впрочем, по речи и манерам было видно, что человек с воспитанием и не без образования — как большинство офицеров ополченческих дружин.
Он взял у меня ложку, зачерпнул жирной гущи, в которой плавали овощи. Я мешкал оттого, что всё отворачивал лицо — вернулась чертова икота.
За спиной командира маячил Джанко. Он никогда надолго не отлучался от Платона Платоновича.
Слух у меня и вообще-то преотличный, а Соловейко шепчет громко, не старается щадить мои чувства.
Впередсмотрящий полез на утлегарь, а вахтенный припал к подзорной трубе.
— Что у вас, Пьер? Я от князя к генералу Реаду. Взяли вы наконец Федюхины?