На письма, полные излияний и откровений, Лекс отвечал коротко, сухо. Должно быть, именно это и побуждало юного Низи писать еще более цветисто. Сыну императора, привыкшему ко всеобщему раболепству, подобное к себе отношение было внове. Конец переписке положила только война.
Да, такой эффект имел на Агриппину его голос. Даже если б Александр Денисович произносил своим голосом пошлости или глупости, это вряд ли что-нибудь изменило. Но Бланк всегда говорит точно — и такое, что об этом потом нужно размышлять.
— Как это нечего делать? Я сигнальщик! Кто будет за бомбами следить?
Наверное, когда-то помещение было прямоугольным, а свод высоким. Но осыпи полностью завалили две торцевые стены и почти целиком одну из длинных — в единственном месте, которое осталось незакрытым, и был портрет златовласой и черноглазой красавицы. Я то и дело оглядывался, чувствуя на себе ее неотступный взор.
— Завтра крейсируем на траверзе Пицунды, та-ак-с, — приговаривал Иноземцов. — Потом делаем разворотик на зюйд-зюйд-вест… Вот и вся недолга.
Первую волну наступления Лекс застал на откате, но без труда вычислил, что произошло.