Огонь неприятеля не ослабевал, а только усиливался.
— Знаешь, Герасим, отчего ты днесь, — (у него получилось «ннесь»), — через огонь прошел и живой остался? Это пока ты зайцем через поле бежал, я на валу икону святую поннял и молил за тебя Бога, вдохновенно. Тако молил: «Боже всеблагий, всемогущий, спаси сего отрока… Господь милосердный, ну что Тебе стоит? Многих призовешь к Себе, а этого пожалей. На что он Тебе, Боже? Пусть поживет еще». И для верности еще пятый псалом пел, псалом этот исключительной надежности. — Отец Варнава вывел тягучим тенорком: — «Глаголы моя внуши, Господи, разумей звание мое. Вонми гласу моления моего, Царю мой и Боже мой, яко к тебе помолюся, Господи!»…
Лорд Альфред был на месте. Должно быть, все эти дни он приезжал на передовую каждый вечер.
— Первая, прицел тот же, кугелями! Вторая, полпункта ниже!
Лекс вздрогнул — потому что Агриппина назвала его «ты».
Зато подполковнику отступать было некуда — он чувствовал обращенные со всех сторон взгляды.