Как дивно посверкивала на солнце переливчатая шкурка! Меньше чем за рубль не уступлю, думал я. А может, вовсе себе оставлю. Сколочу клеточку, насыплю желтого песочка или белой гальки, буду кормить изумрудную царевну мухами да любоваться.
В плотной кучке, центром которой являлись князь Горчаков, начальник штаба Коцебу и генерал-адъютант Вревский, а орбиту составляли адъютанты, не умолкали громкие, возбужденные голоса, но Аслан-Гирей к ним не прислушивался, он не спускал глаз с Бланка.
И вдруг я понимаю, что такое жизнь. Я ее вижу.
Вот гляжу я на себя тогдашнего и примечаю, как много я вопил, орал, плакал. Как часто я чего-то до жути боялся, коченел в ужасе, трясся от страха.
— Гера, немедленно вернись! Капитан приказал!
Кудрявый человек с телосложением циркового борца, обмотанный пятнистой шкурой, рвал пасть льву; рядом он же рубил длинным ножом змеиные головы; волок куда-то козу-золотые-рожки; грозил кулаком полуконю-полумужику; махал большой лопатой.