— Вам Джози показалась… не знаю… нормальной, когда разговаривала с вами на днях?
— Не Питера, — тихо сказала Лейси. — Люди обвиняют меня.
В три или четыре утра, когда у нее слипались глаза, а подбородок, натертый щетиной Мэтта, горел, она целовала его на прощание, стоя на крыльце. Она смотрела, как исчезают огни его машины, словно гаснущая сигарета. Потом на цыпочках она поднималась наверх, мимо маминой спальни, думая: «Ты меня совсем не знаешь».
Питер попытался сказать «да», но просто не смог выдавить из себя эту ложь.
Что, если это был последний разговор между ними?
Как можно быть таким живым, а потом вдруг в один момент все останавливается — не только твои сердце и легкие, но и твоя медленная улыбка, когда левый уголок рта поднимался быстрее правого, тембр голоса и привычка дергать себя за волосы, когда делаешь задание по математике?