Терзаемый сомнениями, он поднялся по ступенькам автобуса. Водитель был одет в армейскую куртку, а во рту у него не хватало двух передних зубов.
В тюрьме свет не выключали, только приглушали. Вряд ли это имело какое-либо значение, поскольку все равно ничего другого, кроме как спать, не оставалось. Питер лежал на койке, думая о том, может ли человек потерять слух, если не пользуется им, и происходит ли то же самое с даром речи. Он вспомнил, как на уроке истории им рассказывали, что, когда коренных американцев бросали в тюрьму, они иногда просто падали замертво. Им объяснили, что человек, привыкший к свободному пространству, не мог вынести заключения, но у Питера была другая версия. Когда единственный, с кем можно поговорить, — это ты сам, а общаться не хочется, то есть только один способ уйти.
Джози сразу вспомнила, что уже получила этот урок от своей мамы.
Шестиклассники обедали на четвертой перемене, когда было только одиннадцать утра, но к этому времени им казалось, что они не ели несколько месяцев. Джози покупала завтрак — по ее словам, кулинарные способности ее мамы сводились к выписыванию чека продавщицам в магазине, — а Питер стоял рядом с ней в очереди, чтобы взять пакет молока. Его мама всегда давала ему сандвич со срезанными хлебными корками, пакетик. морковных палочек и какой-нибудь фрукт, который не всегда доживал до завтрака в целости и сохранности.
— Чтобы точно тебе присниться, — ответил он.
— Спасибо, мама, — сказал он, и она широко улыбнулась в ответ. А он в это время уже рисовал в своем воображении, что ему предстоит пережить из-за этой дурацкой тетради.