— Черта с два, — сказал врач, хватая ее за локоть.
Алекс уже тридцать четыре дня занимала пост судьи в высшем суде. Она думала, что, показывая свое рвение на посту судьи районного суда в течение пяти лет, она получила все права на этот пост. Но даже в свои сорок лет она оставалась самым молодым судьей штата. Ей все еще приходилось бороться за репутацию честного судьи — до этого она работала государственным защитником, и прокуроры считали, что она на стороне защиты, хотя решения, которые она приняла, работая в окружном суде, были предельно объективными. Подавая несколько лет назад заявку на пост судьи, Алекс искренне хотела доказать, что в этой судовой системе человек считается невиновным, пока не будет доказана его вина. Но она не могла предположить, что на нее, как на судью, принцип презумпции невиновности распространяться не будет.
В девять утра в субботу Джордан, все еще одетый только в пижамные брюки, открыл дверь.
Питер лег на койку, закрыв сгибом локтя глаза. Заключенный из соседней камеры, который ждал суда за изнасилование женщины шестидесяти шести лет, спросил, как прошел суд, но он не ответил. Это единственное право, которое у него еще осталось, — молчать. И он никому не хотел рассказывать правду о том, что, когда его посадили обратно в камеру, он почувствовал облегчение, вернувшись (неужели он на самом деле это говорит?) домой.
— Вы не так долго с нами общаетесь, чтобы знать это.
Диана бросила взгляд на Джордана, но тот только приподнял брови. Если она собирается тревожить осиное гнездо, это ее право, но он предпочитает стоять подальше, когда это произойдет. Пусть Корниер сердится на обвинение, а не на защиту.