Мгновение спустя в лифт, хромая, вошла Джози Корниер.
Джози кивнула и разрыдалась. Она отвернулась, смутившись, а потом почувствовала, что Патрик обнял ее. Он ничего не говорил, и на какое-то мгновение он ей даже понравился — любое слово, даже сочувственное, заняло бы пространство, куда ей нужно было вылить свою боль. А он просто дал ей возможность выплакаться, пока слезы не высохли, и Джози еще немного постояла, прижавшись к его плечу, и думала: прошла ли буря, или это только начало.
— В деле есть доказательства, доктор, свидетельствующие, что Питер не был единственной жертвой буллинга в этой школе. Так почему же он так отреагировал?
Джордан отошел к двери камеры. Этот момент ему, как адвокату, был тоже знаком. Джордан обычно давал возможность клиенту поплакать в последний раз наедине, прежде чем они отправятся в зал суда. Это его не касалось. Честно говоря, Джордан думал только о деле. Но он слышал, как Питер всхлипывает за его спиной, и что-то в этой грустной песне задело Джордана за живое. Не успев хорошо подумать, он обернулся и опять присел на скамейку. Он обнял Питера за плечи и почувствовал, как рядом с ним мальчик расслабился.
— Но это правда. И неважно, что говорит этот чертов умник адвокат, чтобы его вытащить.
Ее голова все еще болела там, где она ударилась, когда потеряла сознание. Она рассекла лоб, но швы все же не понадобились, хотя врачи и не отпустили ее вечером домой. «Почему? — спрашивала себя Джози. — Боялись, что у нее будет инсульт? Оторвется тромб? Что она покончит с собой?» Когда Джози встала, мама моментально оказалась рядом, поддерживая ее за талию. Это напомнило Джози о том, как обнимал ее Мэтт, когда они шли летом по улице, сунув руки в задний карман джинсов друг друга.