Поймать, мы их поймали, всё было сделано чисто – никто этого даже не услышал и не заметил. Вывезя этих уродов на телеге в лес, решили казнь сделать пострашней и помучительней. Хотя я и предлагал, особо не мудрить, а перерезать им горло и сбросить трупы в овраг. Но Пашка непременно хотел сделать эту казнь показательной – повесить ублюдков на высокой осине, у развилки. И обязательно полностью голыми, зацепив большим мясным крюком за рёбра и отрезав гениталии, которые хотел собственноручно засунуть им в рот.
Потом я задумался, стоит ли оставить два помещения, от которых не было ключей непроверенными и идти дальше на нижние уровни, или, всё-таки, попробовать зайти в них. По всем признакам, этот этаж является казармой для гарнизона дота, и если мы зачистим две оставшиеся комнаты, то, можно сказать – дело в шляпе. Мы поймали весь финский гарнизон в мышеловку. Я пересчитал стоявшие в стойках винтовки и автоматы – всего их оказалось сто двенадцать единиц. Значит, на этом этаже находится сто двенадцать финских солдат. Вернее, теперь уже сто одиннадцать. А для обороны этого дота такого количества бойцов вполне достаточно.
Минуты через три после того, как смолкли последние выстрелы, я выбрался из-за нашего укрытия и направился к горевшей кирхе. За мной туда же потрусили Шерхан и красноармеец Ивакин, раненый Петренко остался дожидаться санитаров. Подойдя поближе к зданию, я понял, какую цену мы заплатили за уничтожение этого штаба. Почти у самых стен этой кирхи лежало пять тел моих красноармейцев. Кого именно убили, разобрать было затруднительно. Жар от здания шёл такой, что ближе, чем метров на семь к стене, приблизиться было невозможно. Что же творилось внутри, можно было только гадать. Два обезумевших, горящих финна даже попытались выскочить из здания через центральный вход. И, естественно, попали под кинжальный огонь нашего станкового пулемёта.
Поняв, что время слишком дорого, особенно для тех, кто уходит в этот рейд, командиры поднялись и вышли из теплушки. Кузнецов захватил с собой один из экземпляров карты, выданных мне капитаном Пителиным. Лишних разговоров не было. Все прочувствовали серьёзность этого задания. Даже многословный Шапиро и тот не стал толкать свои политические призывы и лозунги.
— Всё, Осип, успокойся, — это решение не обсуждается.