Селение мы, конечно, взяли, но только после того, как целый гаубичный дивизион полчаса долбил по этой деревушке. Стреляли они с закрытых, удалённых на 7 километров от линии фронта позиций, из 122-мм гаубиц. Тогда я удивлялся, что могут сделать какие-то две небольшие пушечки. Но эти 40-мм зенитки, на сутки затормозили движение целой дивизии и весьма сильно потрепали танковый батальон.
По информации, которую я получил из беседы с военными иностранными корреспондентами – фортификационный пояс “линии Маннергейма” имел глубину в 90 километров. Ему предшествовало предполье с разнообразными укреплениями: рвами, завалами, проволочными заграждениями, надолбами. Шириной оно было до 20 километров, и буквально кишело снайперами, пулемётными точками и егерями. Полученные данные я передать в наши штабы не мог, так как это были просто наблюдения гражданских людей, которых финны специально возили по этой оборонительной линии, чтобы внушить западному сообществу мысль – “линия Маннергейма” способна остановить разбушевавшегося Русского медведя, и для полного его усмирения нужно просто помочь Финляндии оружием и добровольцами.
— Ладно, Черкасов, иди, отдыхай. Чувствуется, нелегко тебе дались прошедшие сутки. Хотел я тебя оставить ожидать приезда нашего командира дивизии. Думал, что ты сам доложишь о проведённой тобой операции, но, чувствую, что ты только оконфузишься. Да! Не твоё это! Тебе проще в атаку сходить, чем, не зевая, доложить о ней своему командованию.
Услышав слово – капитан, я практически перестал понимать, о чём продолжает говорить военврач. Всё моё естество занялось обдумыванием услышанного слова. Одна половина гадала – действительно ли мне присвоили это звания, или военврач просто оговорился. Вторая половина, ни о чём не гадала, она просто блаженно воспарила, наслаждаясь предвкушением того, какие неземные блага принесёт ей это новое звание. Совсем недавно я был всего лишь лейтенантом, обычным Ванькой-взводным, а теперь – капитан. Да-а-а! Это же значит, что я могу занять должность командира батальона. Ну, ни фига же себе! Вот это я дал кой кому просраться!
— Товарищ комкор, я приехать к своей жене никак не могу. У меня это…, ну, в общем, не могу я быть с женщиной.