В одной руке у нее было письмо, а в другой недоеденная груша.
Моя рука дрожала, когда я ставил роспись и я неловко чиркнул пером чернилами через страницу.
- Таким образом, - сказала она мне на ухо, - когда твой шаед будет обертывать тебя, то ты будешь думать обо мне.
Целых полтора часа, пока он работал за регистрационной стойкой в Архивах.
Или это так или Темпи заядлый эксгибиционист. -
В моем уме развернулись картинки того, что я пытался забыть на годы.