– Торк! Только баб тут и не хватало, – согласно буркнул Весельчак.
– А второй? – напряженно спросил Таррэн. – Ты говорил, что их двое.
– Какого… к лешему… лысого? – наконец, измученно прохрипел тот, тщетно пытаясь уклониться от щедрого града сыплющихся ударов.
Какое-то время земля еще содрогалась от немыслимой мощи упавшего разряда, но затем постепенно успокоилась. Замерла. Расслабилась. За ней утих свирепый ветер – так же быстро, как и появился, свинцовые тучи снова разошлись, будто их никогда не было, там перестало угрожающе греметь, над Заставой воцарилась неестественная тишина, а слегка оглушенные и потрепанные Гончие смогли, наконец, нормально взобраться на стены.
Над притихшим полем раздался многоголосый стон.
Таррэн слабо покачнулся и судорожно сглотнул, в жуткой догадке воззрившись на нестареющее лицо почти тридцатилетнего человека, на котором так пронзительно выделялись зеленые глаза. И в них плескалось столько боли, столько застарелой ненависти, столько иссушающей злобы, так много осколков прежней жизни, разбитой совершенной рукой бессмертного… что он не удержался: со всего маха окунулся в чужую душу и на мгновение исчез из реальности.