Траш действительно приходилось несладко. Ее обдавали горячим паром из незаметных щелей. Обстреливали всем, что только могла придумать деятельная мысль разумного существа девять тысячелетий назад: от стрел до копий, от воды до огня, от мелких спор какой-то гадости, которую нельзя было даже вдохнуть, до крупных валунов, что вдруг приобрели дурную привычку сваливаться вниз из самых неожиданных мест. Вот вроде бы скала стоит впереди ровная, прямо литая, без единой трещинки и малейшей заковырки, а потом вдруг целый пласт начинает от нее отваливаться, словно держался на одних соплях, и с отвратительным грохотом падает вниз. Прямо тебе на голову, раскатываясь потом на тысячи камешков помельче, от которых надо тоже уворачиваться. А временами – и с руганью перепрыгивать. В хмеру стреляли, метали огонь, брызгали какой-то дымящейся дрянью, после которой даже на мощной костяной броне остались неприятные черные пятна. Под ней в самых неожиданных местах разверзались целые пропасти, вынуждая прыгать что есть силы, а следующих по пятам людей – с проклятиями огибать новое препятствие. Пару раз она едва успевала перескочить внезапно выскочившие из плит копья, оставила на последнем ряде несколько чешуек с нежного брюха, но в последний момент все же извернулась, соскочила и, бешено работая длинным хвостом, как рулем, сумела приземлиться точно на лапы. Но остановиться и передохнуть было нельзя – позади, отчаянно торопясь успеть до того, как заново взведутся тысячелетние пружины и активируются заклятия, бежали потрепанные, усталые, покрытые с ног до головы мелкой пылью люди. И Траш упрямо бежала тоже, тихо порыкивая сквозь намертво сомкнутые зубы. Пошатываясь, тяжело дыша, мчалась огромными прыжками и неслышно стонала, хорошо чувствуя, как опасно натягиваются кровные узы и как сильно боится ее драгоценный малыш. Боится, что они не успеют, что опоздают, пропустят самый важный момент. Что не смогут. Не выдержат этого самого трудного, последнего (третьего!) дня и все-таки сорвутся, а бесконечно уставшие смертные, доверившие им свои жизни, никогда не выберутся из этой гигантской западни. Она просто бежала…