Весельчак расцвел, собираясь пространно выразить свою неземную благодарность за трудное признание, которое наверняка далось эльфам со скрипом, затем – пропеть только что сочиненную оду в свою же честь, покривляться, как водиться, подурачиться напоследок. Пошутить еще более гадко над начавшим приходить в себя Ирбисом (еще бы! чтобы остроухие вдруг решили встать на сторону этого болтуна?!!), но не успел. Со стороны Проклятого Леса донесся еще один громогласный рык, легко перекрывший все остальные звуки, за ним раздалось пронзительное шипение, как из глотки гигантской гадюки, а затем в сторону недоуменно застывшей Заставы стремительно пролегла широкая полоса поваленных деревьев, над которыми отчего-то появился нехороший сизый дымок. Так, будто запоздавшие к позднему ужину гости сперва намертво выжигали перед собой пространство, уподобив его богато расшитой ковровой дорожке перед важными персонами на королевском приеме, и лишь затем по ней двинулся к людям неведомый, но, кажется, самый страшный на этом поле зверь.