– Выходит, да. Так что хватит орать, поднимайся и пошли обратно, пока нас не хватились или, чего доброго, не ринулись следом. Что-то я сомневаюсь, что у людей хватит умения пройти по Тропе без тебя. Ну, успокоился? Больше не будет дурных воплей? Сам идти сможешь? Или снова в истерику скатишься, как сенная девка поутру?
– Нет, не надо, – сухо велел Таррэн. – Он сказал правду о маге и о том, что не видел текста Хроник. Он не читал Пророчества. Хотя бы потому, что слов, которые он произнес, там нет и никогда не было. Я уверен, это – просто одна из трактовок. Причем, не самая удачная. Правда, я не совсем понимаю, как такие сведения могли попасть к человеческому магу, но это уже другой вопрос. Не трогай парня, Элиар, он не лжет. К тому же, мне надо узнать у него еще кое-что.
– Прыжо-о-ок!!! – снова рявкнул Белик и тут же подал пример, мощно оттолкнувшись от земли сразу обеими ногами. – За мной! Шесть шагов, черепахи! Как можно выше!! И только попробуйте не допрыгнуть!!!
– А что это? – подозрительно уставился Весельчак на мелко дрожащую, словно пудинг, драгоценность.
Таррэн, внимательно оглядевшись, удивленно покачал головой: ничего себе! Да тут целая армия разместится с комфортом и ничуть не стеснится! Если вспомнить виденные им горные проходы и предположить, что каждый из них заканчивался хотя бы одним жилым помещением, то получалось, что Левая Застава (не самая большая, как же!) с легкостью могла вместить в себя до пятисот человек живым грузом. Плюс коней, крупный и мелкий рогатый скот, собак с их будками и цепями, амбары, сеновалы… Торк! Да тут можно жить круглый год, не опасаясь никакой осады! Если забить погреба провизией под завязку, Стражи смогут сдерживать натиск чужой армии не один месяц!
Через пару мгновений отчаянно гудящая голова, наконец, сжалилась над своим хозяином и прекратила отбивать бешеный ритм еще не успокоившегося сердца. Страшный хрип откуда-то снизу тоже стал тише, а затем и вовсе умолк, стеснительно признавшись, что никакой это не рев разгневанной хмеры, не шум мельничных жерновов и не возмущенное сипение умирающего пневмоника, а всего лишь тяжелое дыхание очень и очень уставшего человека.