Он пошутил, а она не поняла, пришлось разъяснить.
Причина, по которой отсюда ушли жители, объяснилась, когда мы приблизились к колокольне. Немногим выше других домов, крепенькая, добротная, она была больше похожа на сторожевую башенку. Окованный медью крест покривился набок, к нему от земли зачем-то тянулся канат. Я подняла глаза и вскрикнула. На канате, перекинутом через крест, висел скелет в темном, бесцветном балахоне, который когда-то был рясой.
– Но не это главное. Еще я вдруг понял, пока ждал тебя и боялся, что ты не вернешься… – И здесь Давид произносит те самые слова, которые мечтает однажды услышать всякая женщина, страдающая от неразделенной любви. – Я понял, каким же я был слепым идиотом…
Меня ведут в ту же комнату, где я вчера разговаривала со Словом. По свету, сочащемуся со стороны лестницы, понятно, что уже утро.
Слава, который, видя ее улыбку, понемногу расслабился и осмелел, вдруг отдернул руку.
Это не человек из лодки, который тряс передо мной «маузером». Я вижу бритый череп, сверкающий бликами. Дорогой пиджак, галстук, на манжете сверкнула золотая запонка.