Метафора неромантична, я хихикаю, но это не мешает, а наоборот помогает мне расслабиться.
Станислав Берзин оказался совсем, совсем не одноклеточный. Просто, на Верин вкус, чересчур разухабист на язык. Со временем она, правда, его немножко выдрессировала. При ней Слава старался до некоторой степени придерживать лексическую бойкость. Кстати говоря, «Славой» его называла только она – все остальные обращались к нему «Стас», но ей это имя не нравилось. Точно так же ему не нравилось имя «Вера», и он единственный из знакомых, несмотря на протесты, звал ее Никой.
Он перевернул разомлевшую красавицу, одной рукой накрыл обнажившуюся грудь, другой обнял за плечо, потянулся поцеловать…
«Шикарный антураж для самого паршивого дня моей жизни», думаю я.
– Ты недоверчиво улыбаешься, я знаю. – Иван Иванович тоже улыбается. Кажется, я его забавляю. – Ничего, я научу тебя, как стать из маленькой тигрицы большой и оставаться ею много-много лет, если ты, конечно, захочешь учиться.
Улица заросла бурьяном, в избах кое-где щерились осколками разбитые окна – то ли градом поколотило, то ли вороны клювом пробили.