Думается, Г. Городецкий сознательно отказался от разбора текста доклада Сталина с его положениями, позволяющими предметно судить о международной стратегии советского руководства. Остановись он, скажем, на сталинском положении об отсутствии для вооруженного конфликта с Германией «видимых на то оснований», пришлось бы задаться вопросами, требующими ответов.
Те же самые примеры… Проходит определенное время, и мне рассказывают о самой блистательной операции Красной Армии. Август 1945 года, Маньчжурская наступательная операция. И все ошибки 1941 года для данного случая мне описывают как образец правильного действия: нужно вынести аэродромы к самой границе, командные пункты, штабы, склады и прочее. Что офицеров отпускали в отпуск, чтобы противник ни о чем не догадывался, пограничники сено косили у самой границы, песни звучали, кино крутили. А потом — р-р-раз, и ударили по врагу. Вот так нужно действовать!
Вопрос: «Как вы объясните явное противоречие: страна напряженно готовилась к войне с Германией, но нападение Германии — полная неожиданность?»
Каламбур про песенки эффектный, но декларация в целом не подтверждена никакими фактами. Из чего следует, что Сталин отказался от мировой революции — из лозунга «Социализм в отдельно взятой стране»? Так тут противоречия нет — сначала в одной стране, потом повсеместно. Что же касается «национальных интересов советского государства», то это вообще некорректная постановка вопроса, таковых у СССР просто не было, это государство не ставило перед собой задачу обслуживать интересы нации.
— Ну, паспортов у меня много. В Таллин, например, ездил с документами Виктора Суворова.
Когда произошел этот резкий поворот в планах Сталина? Как ни странно, но мы можем определить этот момент времени с точностью до одного-двух месяцев (что в отсутствие прямых документальных свидетельств может считаться высокой точностью). Не раньше 6 апреля — и не позже 24 мая 1941 г.