— А вчера ты их называла совсем в других выражениях, — наябедничал я. — Я даже таких слов не знаю — мои учителя их не употребляли, а в книгах не печатают. Очень интересный аспект английского. Раньше я считал, что ругаться только русские умеют.
— Безусловно, нет. Вы себе сделали своими статьями с Востока достаточно известное имя. Люди читали с интересом, и определенная аудитория вас хорошо приняла.
— Рэволюционэр, — одобрительно сказал Божен. — Завтра поведет пролетариат на штурм губернаторского дворца. Там давно зажрались, перестали стесняться воровства и взяток — и совсем мышей не ловят. Пять раз в день на молитву, как сунниты, и по хрену, что вокруг происходит.
Опять привычные движения. Рядом кто-то ругается по-черному, выронив патрон на землю. Одни и те же действия. Заряжать — стрелять. Где-то орет сержант, и даже не приходит в голову, что это Салах. Руки сами делают привычную работу.
Она произвела на меня неизгладимое впечатление своими могучими статями. У брата это сплошная мускулатура, а у нее перешло в роскошные объемы. М-да… Это не вспоминая про вечное желание сказать в глаза все, что думает. Стеснительностью там и не пахло. Не был бы я почти женат — обязательно бы приударил за девушкой, но заводить интрижку с женой друга было слишком уж некрасиво. А она посматривала со щекочущим самолюбие интересом, тем более что Ахмет отзывался обо мне в письмах в таких выражениях, что почему памятник так и не поставили, ума не приложу. Наверное, просто некогда было после войны.