– Тогда объявляю мораторий на все разборки, за исключением одной.
– Кощей,– зло буркнула ящерка,– ловушку устроил, гад.
Согнув осину в дугу, Василиса резко отпустила ствол, и петух вылетел на разведку с хорошей начальной скоростью, приданной ему этой импровизированной катапультой.
– Понимаешь, Горыныч,– с самым серьезным видом пустился в объяснения капитан,– вот, предположим, голова у тебя болит…
Ряд гусаков дрогнул. Мужички, привычные к сохе, были не робкого десятка, но, зная, что собой представляет воевода в гневе, да еще вкупе с двумя своими лучшими сотниками… Илья попытался приподнять голову. Это послужило сигналом к паническому бегству. Ивана в посаде помнили все… Из окон и дверей, роняя перья и оставляя клочки шерсти на затесах, повалила челядь Василисы.
– Вы уж простите, хозяева дорогие… – внезапно осипшим голосом пробормотал в пустоту Илья,– но терпеть больше мочи нет.– И, отбросив все сомнения, сел во главе стола (не из наглости, а в силу привычки – за спиной стена, распахнутая дверь напротив, окна тоже перед глазами). Не долго думая, сграбастал со стола кувшин и, не обращая внимания на стоящую рядом чару, приник к горлышку.