— Ой, щекотно же! — засмеялась она. — Перестань, лучше ешь.
Ходок упал на мостовую, закрыв своим телом мальчика. Они смеялись и плакали от радости, не в силах справиться с нервным напряжением. А над ними уже бушевал свинцовый ураган, сметая мутантов рядами…
Оба вагона новогоднего состава быстро заполнялись галдящей, веселой детворой. Они рассматривали сказочное убранство, подходили и пытались потрогать Деда Мороза, все еще не веря в реальность происходящего.
Вскочивший, как будто у него над ухом из ружья выстрелили, челнок принялся суетливо руководить погрузкой.
То, что видел Макс своими глазами теперь, стоя на разбитом, вздыбленном асфальте у станции Перово, серьезно меняло его мировосприятие. Мир мертв, но он огромен; за годы жизни под землей Макс успел забыть, насколько необъятен, страшен, но, тем не менее, привлекателен мир наверху — даже такой, искореженный и порванный войной, радиацией. Куда ни кинешь взгляд — везде простор; в душе, где-то рядом с болью от осознания безвозвратной потери, рождалось нечто, похожее на восторг, который не могли сбить ни виды причудливо-уродливых остовов разрушенных зданий, ни серо-голубой снег под ногами, ни мрачное, свинцовое небо над головой (прав был Савушка, какое там солнце!), ни мутировавшие растения вокруг. Мир мертв… Но черт возьми! Как невозможно, потрясающе он огромен и просторен!!!
По станции полетели одобрительные возгласы, после чего официальная часть закончилась, и люди разошлись обратно по своим делам. Беркут же направился к туннелю, а сталкеры последовали за ним.