Слабый удар, провал, укоризненное безмолвие в оглохших ушах.
— Патроны я тебе верну, — ответил Филин, подхватив раненую девушку на руки.
— Ну и что? Лучше хреновая сказка, чем дерьмовое здесь. Я вообще люблю сказки. Если бы в этом мире не было сказок, в нем бы давно уже ничего приличного не осталось. Вот Киплинг, уж на что был солдат и джентльмен, а сам писал сказки. Отличные. Вот коммунизм — это тоже сказка. Ну и что? Все равно он когда-нибудь наступит.
— В толпе. Люди. Я не удержал. Прости меня! Ты упала. Они… Они шли и шли. Прямо по тебе. Я не мог прорваться. Все толкали меня, я бежал, но не двигался с места. Жизель… Умоляю тебя, держись! Все будет хорошо. Слышишь?!
Антон не переставал удивляться, что этот глубокий старик — наверное, пятидесятилетний, не меньше, живущий в самом заразном логове, умудрился сохранить волосы и часть зубов. Лицо Деда было худым, почти изможденным, с глубоко посаженными глазами, блестевшими в глазных впадинах, как светильники.
Там же Антон разглядел и стражей порядка, одетых в черную кожаную форму. Они кучковались, делая вид, будто ничего не происходит, хотя некоторые сжимали рукояти пластиковых дубинок.