Не слишком торопясь, словно крадучись, корабль в первой половине ночи без приключений подтянулся к лагуне Хамано (как выяснилось позже, в это время весь Объединенный флот в Желтом море охранял транспорты с войсками, направляющиеся к месту высадки). Для наблюдения за дамбой с целью определения состава сил её охраны был послан минный катер под командованием Балка. Лейтенант и самые глазастые сигнальщики крейсера во все глаза смотрели — не закурит ли кто на берегу, не осветит ли ночной поезд будки охраны, казармы или, не приведи Господи, береговую батарею. Были выявлены только обычные караулки на три-пять человек. Оно и понятно — казармам (если они вообще есть) куда комфортней в нескольких километрах от моста на берегу, чем на узкой, продуваемой всеми ветрами дамбе. Перед рассветом катер вернулся к «Варягу» и изрядно продрогший на ночном ветру Василий кратко обрисовал ситуацию Рудневу.
— Да-да, я не оговорился. Я всех вас считаю своими боевыми товарищами. И тех, кто со мной на «Варяге» прорывался с трофеями вокруг Японии; и тех, кто со мной на «Богатыре» держал на почтительном расстоянии от захваченного купца трех «Мацусим». Тех, кто на крейсерах ходил к японцам в огород, кто на «Громобое» рванулся нам навстречу, зная, что, быть может, придется отбиваться от пары-тройки асамоидов. А еще тех, кто тушил пожар на «Рюрике», готовился к атаке японских крейсеров и ходил к Гензану на миноносцах; всех, от командиров крейсеров до последнего штрафного матроса я считаю своими боевыми товарищами. Ибо мы вместе ходили под Богом и японскими снарядами, даже если мы там были в разное время и не всегда рядом. Сейчас нам с вами, мои товарищи, придется заниматься тем, чем армия и флот заниматься не должны — наводить порядок в этом городе. Но я верю, что мы, товарищи мои, справимся и с этим — не страшнее снаряда под ватерлинию будет. И еще. Я испросил у государя-императора разрешения, чтобы все члены Товарищества ветеранов войн Российской Империи имели право обращаться друг к другу как товарищи, как вне службы, так и на ней. Так что для всех вас я теперь «товарищ контр-адмирал». Если кто-то из господ офицеров считает, что такое обращение уронит его честь и достоинство — вступление в общество дело сугубо добровольное.
На этом запас дыхания и сил для разговоров иссяк. Но на баке, прокричав «ура» командиру, уже радостно и в охотку подхватили полюбившуюся мелодию, и замедлившаяся было при известии о его смерти стрельба возобновилась с удвоенным темпом. Руднев с тем же почетным эскортом прохромал в рубку и попытался, отрешившись от боли, вникнуть в обстановку. Предварительно пришлось отбить попытку добравшегося наконец до мостика врача, коллежского советника Михаила Храбростина, уложить или хотя бы усадить раненого.
— Рады стараться, ваше высокоблагородие!!!
— Ладно, первым делом мы утопим «Такасаго», ну а князюшку… А князюшку потом. Но на будущее запомните — вы в ответе не только за то, как ваши люди воюют в море, но и чем они занимаются на берегу! А в случае с «товарищем Великим» вдвойне. Поговорку «рыба гниет с головы» помните? А он часть головы рыбы всероссийской. И вправить мозги этой конкретной голове можем только мы, больше увы не кому…