Аида Плаховна Мамзелькина была, как всегда, не трезва и не пьяна, а где-то в промежутке. По дороге она успела хлебнуть медовухи и теперь то и дело вздрагивала головой, борясь со сном. Рыжебородый Барбаросса, сидевший с ней рядом, то и дело толкал старушку локтем, помогая ей проснуться. Мамзелькина благодарно икала и, глядя на Барбароссу слезящимися глазками, называла его «сынок!».