— Небо у нас есть, теперь попробую изменить местность.
Дара допила вино, протянула мне пустой бокал. Она сидела, не шевелясь, склонив голову на правое плечо, нахмурив брови. Ее отсутствующий взгляд был устремлен вдаль.
Я помог ему добраться до фургона, и Ганелон уцепился за его борт.
Вот так закончился наш разговор, и, честно, говоря, он меня встревожил.
Но Бенедикт, видимо, сказал все, что хотел. Он продолжал идти вперед, и я вновь вынужден был отступить. Фехтовать с Бенедиктом было все равно что драться с горной лавиной. Я подумал, что он сошел с ума, но легче от этого мне не стало. Если б на его месте оказался кто-нибудь другой, потеря рассудка рано или поздно заставила бы его допустить ошибку. Но рефлексы моего брата вырабатывались на протяжении многих веков, и я был искренне убежден, что движения Бенедикта останутся столь же уверенными и отточенными, даже если ему вырежут мозжечок.
— Проклятье! — воскликнул я, вскакивая со скамейки. — Надо спешить. Надеюсь, у Дойля все готово. Я не хочу встречаться с Бенедиктом!