Но он не скрестил со мной шпаги. Его поступок назвал бы глупостью любой, даже самый неумелый фехтовальщик.
Машины исчезли, гудки умолкли. Пустыня сыпала искрами, совсем как тротуары в Нью-Йорке, а Рэндом невнятно ругался, проклиная неизвестно кого и что.
Позже — не помню когда — огромный детина, наверное, хозяин проститутки, вошел в комнату, надавал мне пощечин и стащил с кровати. Я вцепился в его правый бицепс мертвой хваткой и повис, а он потащил меня к двери.
— Сейчас! Немедленно! Почему он никогда ничего мне не говорил?
Дейдра перепрыгивала через три ступеньки сразу, а они дрожали от стука копыт.
— Прости. Твое известие меня встревожило. Ничего не понимаю.