Я несколько раз моргнул и пригладил волосы. На землю посыпались одуванчики, а за моей спиной кто-то захихикал.
Конечно, нет. Я находился не в том состоянии, чтобы быстро сконцентрироваться. Мысль о том, что я могу остаться в заточении, когда путь на свободу открыт, чуть не свела меня с ума. Необходимо было добыть огонь, хотя бы ненадолго.
Родерик, его врач, был старичком, который, как мне показалось, не мог причинить пациенту особого вреда. Это меня утешило. В конце концов, я не для того тащил Ланса пятнадцать миль, чтобы он истек кровью.
Глядя на карты, я чувствовал, как далеки от меня люди, на них изображенные, и в пространстве, и во времени.
Дверь вновь открылась; яркий электрический свет проник из коридора в палату, и я увидел медицинскую сестру со шприцем в руке.
— Вроде бы полегчало, — сказал он. — По-моему, онемение проходит. Эта дрянь высосала из меня все силы. А у вас что случилось?