— Хорошо. Будет вам квартира, ― сказал Сталин.
— В 1917 году, в разгар схваток между партиями на одном из митингов с нападками на Ленина выступал известный меньшевик Ираклий Церетели. В первом ряду сидел Сталин. Когда Церетели стал особенно красноречиво критиковать большевиков, Сталин начал негромко, так, что слышал только выступающий, матерно ругать его по-грузински. Оратор сбился, потом попытался овладеть собой, однако Сталин продолжал ему мешать. Тогда Церетели покинул трибуну, сказав, что среди хулиганов выступать не будет.
— Нельзя покушаться на свободу художника. Товарищ Козловский хочет спеть «Я помню чудное мгновенье».
— Да, ― сказал Сталин, ― товарищ Молотов совершил ошибку, и мы должны сделать ему строгое замечание и указать, чтобы впредь он игрушки, созданные для советских детей, не отдавал заокеанским богачам.
Этот исторический анекдот описывает будто бы очень благородный поступок: все лучшее детям. Однако благодеяние через экспроприацию, через раскулачивание -главный принцип мышления Сталина, еще в начале века занимавшегося разного рода эксами, ― исторически неплодотворно. При неизменном количестве благ их «справедливое» распределение в конечном счете оборачивается грабежом зажиточного крестьянина или заслуженного генерала и не затрагивает ни миллионера от теневой экономики, ни коррумпированного чиновника.
Среди партийной бюрократии ― Главный, Генеральный, Шеф.