Все, включая Ивана, затихли. Разговаривать было не о чем.
Маляренко заволновался. Стоять под прицелом этих бандур было очень неуютно.
Иван достал и положил на стол списки, что оставил ему покойный литовец.
Местные рассосались кто куда, а возле лодки нарисовался огромный мужчина в униформе и с тесаком и жестом велел высаживаться на берег.
Ваня с трудом привёл себя в вертикальное положение, сел на топчане и покрепче упёршись ногами в пол, кивнул.
— Заткнись, сука! Хоть слово ещё вякнешь — руку сломаю. Понял?