— Забери меня отсюда! Брат. Забери. Я же свой — русский!
— А вы, мужчины, немного на меня поработаете!
Толик повеселел и, причмокнув, тронул вожжи.
Маляренко стоял, смотрел ей вслед, и в голове его эхом продолжало метаться.
— Суббота сегодня, сборы, вот Ермолаев и старается.
Сейчас таким попугаем был сам Маляренко. Тугая повязка на лице давила на подбитый глаз и разбитый нос, заставляя их болеть в два раза сильнее, макушку пекло солнце, а жёсткие доски фальшборта впивались в спину. Шевелиться тоже было больно. Рука и бок при каждом движении тела давали о себе знать и Ваня, решив, что всё равно ни хрена интересного не видать и не слыхать, просто-напросто заснул.