За этими размышлениями и воспоминаниями, которые плавно несли его от события к событию, разнежившись на солнышке, Федор заснул. Сколько он дремал, Меченый не знал, но вряд ли, больше десяти-пятнадцати минут, и проснулся Толстый оттого, что почувствовал некоторое напряжение, которое повисло в воздухе вокруг. Резко, Меченый приоткрыл глаза, перевернулся на спину, осмотрелся и тут же нашел причину своего беспокойства.
— Пока ничего. Наша задача гора Энджесути. Если будет нападение на бронеколонну, деремся и валим всех, кто смахивает на мятежника, а нет, дотягиваем до темноты, и уходим. Почти триста километров за день проехали, это немало, все не пешком топать, мы хоть и в доспехах, но растрата сил нам не нужна, успеем еще вымотаться.
— Год уже, может быть больше, — с обреченностью в голосе откликнулся Гока. — Здесь в подземельях нет ничего. На одной плесени долго не протянешь, это гадость еще та, да и не все можно есть. Нычки и аварийные запасы метро давно израсходованы. С поверхности много не принесешь, опасное это дело, а зурики сами кого угодно сожрут. Вот и пришлось каннибалом стать.
— Да уж, нам царям, за вредность молоко давать надо, — вспомнив киношного персонажа из кинофильма Гайдая, я вновь усмехнулся.
— Ну, отгородимся мы и замкнемся в своих мирах, и что это даст? Стагнацию и плохие отношения с союзниками, пусть не очень надежными, но уж какие есть. Командор принял верное решение. Врата необходимо открывать, и дело тут не только в деньгах и заводах, но и в том, что на территории Световечной империи остались миллиарды людей. Кроме того, за эльфами надо бы постоянно присматривать.
— Если это не доставит вам неприятностей.