Лена сидела у меня на кухне, ела конфеты и горько плакала.
Нет, я не передумала. Просто мне показалось это забавным. А потом, к собственному удивлению, втянулась. Сижу и болтаю без остановки. Точно – чокнутая тетка. Нет, я не убиваю время – я пытаюсь вспомнить и понять, что сделала не так, а в чем была права. Диктофон стал молчаливым и лучшим слушателем. Он даже не кивает – меня всегда раздражали такие вежливые, равнодушные кивки собеседника. Горит лампочка, которой я и рассказываю о себе, о своей жизни. Этот аппарат дисциплинирует – заставляет вспомнить главное, отсеять ненужное. Я говорю, выстраивая предложения, думая о том, что произношу и как.
Он каким-то чудом выволок Ирочку, которая стонала, мычала, подвывала от боли, из школы и бросил ее на ближайшей лавочке. «Скорую» тоже вызвал не он, а случайный прохожий, который вышел погулять с собакой.
С тех пор как Раечка начала приходить к Котечке, в квартире опять стало чисто, а Котечка и вовсе засиял, как медный таз, – ухоженный, накормленный, ублаженный.
– Уехала на выездное совещание. Завтра вернется, – спокойно ответил он, хотя я ожидала, что он начнет что-то объяснять, придумывать, оправдываться.
– Надо, – вдруг сказала Настя и записала номер телефона.