— Я вас совсем не понимаю, — проговорила она, боязливо запинаясь.
Ласковое выражение его лица вдруг исчезло; что-то злобное засверкало в глазах.
— Он и то христианской веры. Не беспокойтесь, зарежет. Кого вы хотите зарезать?
— Тебя Николай Всеволодович сам просил передать?
Если июньские записи посвящены в основном разработке нового образа Князя и его философских диалогов с Шатовым, то начиная с августа творческие усилия Достоевского поглощены главным образом сюжетными планами глав первой части романа („Чужие грехи“, „Хромоножка“, „Премудрый змий“).
— Даже и по этому письму видно, что себе на уме, — неожиданно ввернул молчаливый Маврикий Николаевич.