— Викентий Зиновьевич, — тихонько позвал я.
На выставку мы с Николаем попали только на четвертый день пребывания в столице Франции — до этого были заняты визитами и приемами. И хотя мы жили в Париже исключительно как частные лица (вследствие «столетия со дня казни французского короля»), нас это не спасло. Французы сейчас изо всех сил обхаживали Александра III — их голубой мечтой стало возвращение отторгнутых во время Франко-прусской войны 1870–1871 годов провинций Эльзас и Лотарингия, но сделать это в одиночку не было никаких шансов. Пруссия с тех пор превратилась в Германскую империю и сделалась намного сильнее. Вот французы и вставали на уши, пытаясь привлечь в союзники Россию. И после заключения немцами Тройственного союза с Австро-Венгрией и Италией это желание приблизилось к реализации. Ибо сей союз Александру III совсем не понравился. Нет, с Германией-то у России отношения были в целом неплохие. Камнем преткновения в Тройственном союзе являлась Австро-Венгрия — прямой и последовательный враг России. А отношения с Австро-Венгрией для немцев, увы, были более приоритетными, чем с нами. Кайзер и Бисмарк мечтали о присоединении Австрии к Германской империи и шли на все, чтобы ублажить Франца Иосифа. И это неминуемо — пока постепенно, но все сильнее и сильнее — отдаляло от нас Германию, а к 1914 году превратило ее во врага России…
Климент Аркадьевич обернулся. К их небольшой группке, выгрузившейся с баржи на пристани станицы Магнитной, шагом подъезжал казак с буйным чубом, картинно выбивавшимся из-под лихо заломленной фуражки.
— Кац предложил, — отозвался Канареев, — чтобы к местному президенту подлизаться. Он тут всю торговлю под себя подгреб, местные недовольны, ну и…
— А почем платить будете? — тут же заинтересовался подъесаул.
— Полезный замысел, — осторожно поддакнул Макаров.