— Да что тут, наконец, случилось! Почему не приедут? — вскричал он наконец в злобном нетерпении.
— А таким образом, — засмеялся Липутин, — что ведь и я вас за умного человека почитаю, а потому и ответ ваш заране мог предузнать.
Он произнес это как-то особенно раздражительно, так что Лебядкин с ужасом начал верить.
Пока шла вся эта сцена между Николаем Всеволодовичем и Марьей Тимофеевной, все молчали в изумлении; муху бы можно услышать; но только что они вышли, все вдруг заговорили.
— Вспомните, что мы виделись с вами в последний раз в Москве, на обеде в честь Грановского*, и что с тех пор прошло двадцать четыре года… — начал было очень резонно (а стало быть, очень не в высшем тоне) Степан Трофимович.
— Я раньше как к трем часам не могу у вас завтра быть, — заметил я, несколько опомнившись.