— Но про кого вы говорите; и я вас не понимаю! — спросил я с удивлением.
— Сударыня, я приехал отблагодарить за выказанное на паперти великодушие по-русски, по-братски…
— Теряется золотое время, слушая глупые разговоры, — отрезала хозяина и взыскательно посмотрела на мужа.
— Что ж, трудно, что ли, идет? Заколодило?
— Я это и подразумевал, задавая вопрос, но он ушел и ничего не ответил. Voyez-vous: насчет белья, платья, теплого платья особенно, это уж как они сами хотят, велят взять — так, а то так и в солдатской шинели отправят. Но я тридцать пять рублей (понизил он вдруг голос, озираясь на дверь, в которую вышла Настасья) тихонько просунул в прореху в жилетном кармане, вот тут, пощупайте… Я думаю, жилета они снимать не станут, а для виду в портмоне оставил семь рублей, «всё, дескать, что имею». Знаете, тут мелочь и сдача медными на столе, так что они не догадаются, что я деньги спрятал, а подумают, что тут всё. Ведь бог знает где сегодня придется ночевать.
Тихон смолчал. Даже краска покрыла его бледные щеки.